продолжение:)

[moskovskaya]

Две недели назад, прочитав мои жалкие "дозорные" потуги, которые как раз застопорились на конце предыдущей части, муж встал в позу и категорически заявил: Блин, что за фигня?! Руки от Антохи прочь! Или ты мальца оставишь в покое, или пеняй на себя!

Кароче, Моль решил пенять на себя)))





***

От боли, которая раздирала на части внутренности и живым огнем пробегалась по нервам, хотелось кричать. Хотелось орать и выть. Будь у Антона голос, он бы перекричал весь столичный гомон, достучался бы до далеких небес. Если бы он еще мог связно мыслить, то единственное, что могло родиться в его угасающем сознании, было бы: «Я больше так не могу. Я больше так не могу. Дайте мне умереть. Пожалуйста, дайте мне умереть». И он повторял бы эти слова до бесконечности, пока его последнее, действительно последнее и самое заветное желание не исполнилось.

А когда боль внезапно закончилась, то не осталось ничего. Ни снаружи, ни внутри. Ни звука, ни движения. Ничего. Пустота. И темнота. Черный цвет разлинованный темно-серыми полосами. И оказалось, что отсутствие боли – тоже не благо. На ее место приходит ощущение медленного исчезновения. Слияния с окружающей пустотой. Если смерть такова, то Антон оказался к ней не готов.

- А ты ожидал проторенной дороги, ведущей к абсолютному Свету? – спросил усталый женский голос и раздраженно добавил, - давай уже, приходи в себя. Еще рано умирать. Я не позволю тебе нарушить все мои планы.

И Городецкого потянуло обратно. Возвращение к жизни оказалось непростым занятием. Пустота отпускала свою добычу неохотно. Так торфяное болото с протяжным всхлипом кое-как выпускает попавшего в него путника.

- Очнись, Антон, очнись, - повторял женский голос. Он был назойлив и настойчив. Он звал Городецкого обратно в жизнь. Голос казался смутно знакомым, но кому он принадлежал, маг вспомнить не мог.

- Антон, очнись, Антон, - это уже другой голос. Мужской. И в имени его владельца ошибиться невозможно.

- Борис Игнатьевич, - открывая глаза, прошептал Городецкий.

Над ним склонились два озабоченных лица. Гесер и Ольга. Увидев, что Антон пришел в себя, волшебница облегченно вздохнула и отошла. Борис Игнатьевич остался рядом. Его руки Антон чувствовал на своей груди. От них во все стороны расходилось приятное покалывающее тепло.

- Света, - пытаясь приподнять голову и оглядеться вокруг, позвал Городецкий, - Света.

- Светланы здесь нет, - сказал Гесер, - она осталась на Тибете. Кто-то из нас должен был остаться.

Он убрал руки с груди Антона и приложил их к его вискам.

- Пресветлый Гесер в личных знахарях у рядового оперативника, – фыркнула где-то рядом Ольга, - и когда это прекратится?

- Когда он научится не совершать идиотских поступков, - пристально смотря Городецкому в глаза, ответил ей Борис Игнатьевич.

- Я не… - попытался сказать в свое оправдание Городецкий.

- Молчи, - приказал ему Гесер, - молчи. Разбирать твои ошибки у меня нет времени. Спи. Я оставлю с тобой Ольгу. Думаю, она с удовольствием расскажет тебе о тех неприятностях, в которые ты в очередной раз вляпался. А мне пора возвращаться. Извини, Антон.

И Борис Игнатьевич медленно провел ладонью по глазам своего ученика, заставляя того забыться крепким сном.



***

Когда Городецкий проснулся, солнце за окном уже клонилось к горизонту. Не открывая глаз, Антон прислушался к своему телу. Болело все. От корней волос на затылке до правой лодыжки, вывихнутой, когда Завулон швырял его по грязной подворотне. Но, кажется, тело начинало приходить в норму. Размеренно билось сердце, работали легкие, импульсы, исправно пробегая по нервным окончаниям, поступали от головного мозга к мышечным тканям. Городецкий осторожно пошевелил пальцами.

- Целый, целый. Не сомневайся, - раздался над ухом голос Ольги. Антон открыл глаза и повернул голову. Волшебница сидела рядом в кожаном министерском кресле Гесера. Городецкий сообразил, что все еще лежит на столе Бориса Инатьевича. Ольга наклонилась вперед, и ее золотистые птичьи глаза оказались на одном уровне с лицом мага.

- Твоя беспечность обойдется тебе очень дорого, Антон, - жестко сказала волшебница, - тебе не под силу даже оценить последствия.

- Я выполнял свою работу, - стараясь сдержать вспыхнувшую злость, ответил Городецкий.

Ольга неопределенно пожала плечами и встала. Она исчезла из поля зрения Антона, и тот только по звукам мог догадываться, что делает волшебница. Забулькала, вскипая вода, что-то пересыпалось, переливалось, перемешивалось. Городецкий вслушивался во всю эту хозяйственную суету и думал о том, как все в этом мире меняется, и даже Иным не дано понять и предугадать его. Когда близкий друг, которому он доверял, быть может, даже больше, чем Борису Игнатьевичу, внезапно стал отдаляться, Антон не смог понять причины. Все его попытки поговорить с Ольгой встречались непониманием с ее стороны, уклончивыми ответами и вежливым непробиваемым равнодушием. Постепенно из друзей они превратились просто в коллег по работе. И Гесер все реже ставил их в пару.

Волшебница вернулась. Она приподняла магу голову, и его губ коснулся гладкий край стакана. В рот полилось что-то теплое, тягучее и соленое.

- Пей, пей до дна, - приговаривала Ольга, не убирая посуду до тех пор, пока Антон не сделал последний глоток. Тепло растеклось по пищеводу, окутало желудок и поднялось в голову. Мысли стали проясняться.

- Что это? – пытаясь сесть, сказал Городецкий.

- Тебе ингредиенты важны или результат? – холодно спросила волшебница. Она пару секунд смотрела, на попытки Антона подняться, потом все же помогла – придержала за плечи.

- Результат, - спуская ноги со стола, согласился Городецкий и, собравшись с духом, решил, - так, я пойду.

Антон успел сделать несколько шагов, прежде чем ворсистый ковер, еще секунду назад послушно лежащий под ногами, с бешеной скоростью летел навстречу его лицу. И вновь Ольга пришла на помощь - помогла Городецкому добраться до видавшей виды низенькой кушетки, притулившейся у стены рядом с дверью

- Не спеши, - посоветовала волшебница, - пусть подействует.

Антон последовал ее совету. Страшно кружилась голова. А к горлу то и дело горьким комом подкатывала тошнота.

Ольга постояла какое-то время рядом с кушеткой, потом присела. На самый край. Бросила на Антона быстрый взгляд и отвернулась.

- Все так плохо? – решился спросить Городецкий.

Волшебница молча кивнула.

- Рассказывай, - попросил Антон.

- Инквизиция ждет официального заявления от Дневного Дозора, - сказала Ольга, - как только оно поступит, тебя не спасет даже заступничество Бориса.

- Я этого не делал, - перебил ее Городецкий, - я Темную не убивал.

- Она погибла по твоей вине, - возразила Ольга, - и в Праге вряд ли поверят, что тебе не были известны обстоятельства.

- Какие обстоятельства? – не понял маг.

Волшебница обернулась. Ее взгляд не пообещал Антону ничего хорошего.

- Вампирша была беременна.

После нескольких минут тщательного обдумывания, Городецкий честно признался себе, что все еще совершенно ничего не понимает. И не видит связи между интересным положением этой Темной и ее скоропостижной кончиной.

- А я вижу! - неожиданно вспылила Ольга. Она не считала нужным скрывать от Антона, что читает его мысли. – Вижу, что оперативник Третьего уровня не удосужился ознакомится со всеми переданными ему материалами, не посчитал необходимым разобраться в ситуации, прежде чем выходить на улицу и размахивать удостоверением Ночного Дозора.

Лицо Ольги исказилось от гнева. Такой Городецкий ее ни разу не видел.

- Тебе оказалось не по силам переступить через прошлые отношения и увидеть в вампирах то, чем они на самом деле являются. Увидеть не просто Иных, не объекты для исследования, не жертв, не обиженных судьбой, а увидеть в них врагов. Врагов, о которых нужно знать все - продолжала волшебница, - Завулон рассчитал правильно. А мы с Борисом ошибались. Ошибались, когда верили, что ты сумеешь разглядеть эту ловушку.

Кажется, Антон начинал понимать, где он допустил ошибку, потянувшую за собой цепь роковых событий.

- Что там было? – спросил Городецкий, - в той части архива, которую я так и не прочитал.

- Достаточно информации для того, чтобы не лезть на рожон, - сухо ответила Ольга, - в частности, там было сказано, что когда вампирша ждет ребенка, она должна постоянно получать живую человеческую кровь. Только в этом случае плод будет нормально развиваться. После каждой жеребьевки в живых оставляют одну жертву. Неприкосновенный запас. Среди Темных не принято делиться добычей. Однако рождение вампира – явление редкое, поэтому делается исключение. За месяц беременная вампирша должна убить около десяти человек.

- Как на это смотрит Ночной Дозор?

Ольга пожала плечами: - В договоре между Дозорами прописана возможность передачи лицензии от вампира вампиру, в случае необходимости. Сведения эти, конечно, закрыты от большинства, но маг Третьего уровня имеет к ним свободный доступ.

- Почему она напала на меня? – желая выяснить все до конца, спросил Антон, - если все было законно.

- Ты пытался воздействовать магией на ее регистрационную метку?

- Да. После того, как Темная отказалась сотрудничать. Это стандартная процедура ареста.

- Процедура-то стандартная, - согласилась волшебница, - только ситуация оказалась не прописанной в базовом курсе лекций. Твое заклинание обеспечило Темной стопроцентный выкидыш. Малейшее прикосновение дозорной магии убивает ребенка. У зародыша абсолютная непереносимость волшбы Светлых.

Перед глазами Антона, как живая, встала растрепанная вампирша. Лицо ее было залито слезами. Подол платья пропитан кровью. Что тут скажешь?

- Я не знал, - только и мог беспомощно признаться Городецкий. Вина пудовым камнем придавила к земле.

- А был обязан знать, - жестко отрезала Ольга. Было видно, что ей тяжело держать себя в руках. - Ты же как никто знаешь, что Завулон способен извлечь выгоду из любых наших промашек. Даже самых незначительных. Небольшая уступка себе и все – ученик Гесера играет по правилам Дневного Дозора. Тебе будет предъявлено обвинение в двух убийствах. Темной и ее ребенка.