В жизни всегда есть место пофигу
финал запорол
ибо не даются мне финальные аккорды))
читать дальше
5.
В прихожей было темно. Лампа под потолком никак не реагировала на щелчки выключателя. Антон на ощупь добрался до низкой табуретки и присел – снять обувь.
- Доброй тебе ночи, Светлый, - послышался из кухни знакомый голос. И по всей квартире вспыхнул свет. Резанул по глазам. На кухне хлопнула дверца холодильника.
- Не густо у тебя с провизией.
- А я никого не ждал.
Куртку Городецкий снимать не стал. То ли в квартире было прохладно, то ли Антона слегка знобило, но в верхней одежде ему было теплее и уютнее.
- Я редко бываю званым гостем, - появляясь в дверном проеме, сказал Завулон, - вероятно, специфика работы.
В руках он держал открытую бутылки водки, которую Антон хранил в холодильнике с расчетом убить в ее компании какой-нибудь затянувшийся холостяцкий вечер. Домашнюю обувь Городецкий искать не стал, а как был, в носках, прошел на кухню. Завулон посторонился, пропуская его, и, щелкнув пальцами, приглушил верхний свет. Теперь комнату освещало только маленькое бра, прикрепленное к стене над кухонным столом. Антону вспомнилось, как в таком же полумраке, когда свет неровным пятном падает только на клеенчатую скатерть, он разбирал ряды Фурье с пятнадцатилетним Костей, а после женитьбы под этим же светильником тихо, по-семейному ужинал со Светланой.
- Воспоминания, воспоминания, - Завулон разлил водку по стопкам, - садись, Светлый, тебе есть за что выпить.
Антон сел. Водка пошла легко. Одним махом. Темный тут же налил Городецкому еще и занял свободный стул напротив.
- Зачем ты пришел? - принимая стакан из рук Завулона, спросил Антон.
Глава Дневного Дозора задумался, опустив глаза, потом ответил: - Поговорить.
- Говори и выметайся.
Вселенская печаль была во взгляде Завулона, когда тот, сожалеющее качая головой, смотрел на Городецкого. Словно старый интеллигентный еврей журит разочаровавшего его отпрыска.
- Как ты предсказуем, милый мой. Думаешь, раз стоишь на краю, так можно грубить старшим? А ведь я еще не обращался к Инквизиции. Официально не обращался. Заявление лежит вот тут.
И Завулон отвернул борт пиджака, показывая как во внутреннем кармане белеет уголком запечатанный конверт. Прежде чем задать следующий вопрос, Антон залпом выпил вторую стопку.
- Что ты хочешь?
- А ты уже готов мне что-то предложить? – заинтересованно спросил Завулон, - за то, чтобы этот конверт так и остался в моем кармане. Как же это соотнесется с твоей совестью, Антон?
Тьма. Когда ты думаешь, что она уже провела тебя по всем кругам ада и страшиться больше нечего, для тебя обязательно найдется еще одно испытание. Самая изощренное. Потому что на этот раз бороться надо будет с самим собой. На что ты готов, Городецкий, чтобы спасти свою шкуру? Чем ты можешь расплатиться за эту призрачную возможность продолжить существование?
А Завулон ждал. Не выпитая стопка так и стояла перед с ним на столе.
- Что я должен сделать, чтобы ты ушел?
Темный широко улыбнулся. Но улыбка не коснулась глаз Завулона. Городецкому она показалась хищным оскалом.
- Я бы все равно не изменил своего решения, - признался Великий и легким, размашистым движением опрокинул в себя стакан.
Водка вновь была разлита на двоих. Городецкого слегка повело, В голову пришла хмельная мысль, что это довольно приятно – одержать маленькую победу над Завулоном, а еще приятнее - большую победу над самим собой.
- Думаешь, это поддержит тебя, когда будешь стоять перед судом? – спросил Темный. В его голосе Антон расслышал любопытство.
- Да, - ответил дозорный и не покривил душой.
- Что ж, безумству храбрых, - поднял тост Завулон.
Когда водка уже закончилась, а на плите, весело посвистывая, закипал чайник, Городецкий почти смирился с тем, что свою последнюю ночь он проведет в компании злейшего врага. Жизнь иногда преподносит удивительные сюрпризы. И жертва спокойнее чувствует себя рядом со своим палачом, чем в компании друзей или соратников. Завулону Антон был ничего не должен. С ним не надо было казаться сильнее, чем есть на самом деле. И, главное, собственная вина легко перекладывалась на чужие плечи. Это не я, Антон Городецкий, допустил непростительную ошибку, а ты, Темный маг, заманил меня в ловушку. И Завулон веселился, читая его мысли.
- Как же тебе сложно быть Светлым, Антон, - с иронией в голосе посочувствовал Городецкому глава Дневного Дозора, - каждому поступку надо искать оправдание, повод, причину.
Антон отвел взгляд.
- Раз уж заговорили о причинах, - поколебавшись, начал он, - расскажи мне, чего ты хотел добиться, затевая всю эту операцию?
- Твой вариант, – Темный маг предложил Городецкому высказать свои мысли и встал, чтобы налить чай.
- Светлана, - подумав, сказал дозорный, - поединок с ней. А я как приманка.
- Разумно, - выставляя на стол чашки, согласился Великий, - но неверно. Сахар где?
- Внизу, - указал Городецкий, - тогда кто?
- Сейчас ваша Великая меня мало интересует, - признался Завулон, - хотя, как ты понимаешь, от ее вызова на дуэль я бы не отказался. Но цель не она.
- Кто? – повторил свой вопрос Городецкий.
Закончив все приготовления, Темный вновь сел на тонконогую кухонную табуретку. Чайная ложка заходила в кружке, размеренно ударяясь о края.
- Ты спросил меня, зачем я пришел к тебе, Светлый, я ответил - поговорить, - издалека начал Завулон, - и это, знаешь ли, правда. Когда за плечами сотни прожитых лет, начинаешь мыслить другими категориями, но, к сожалению, дурацкое человеческое желание поделиться, рассказать, оно все-таки остается. Хочется, чтобы кто-нибудь тебя понял, оценил красоту замысла, величие идеи.
- Неужели кроме меня никого не нашлось? - удивился Городецкий.
- Почему же, - усмехнулся Темный, - есть парочка. Но с тобой интереснее. Ты еще очень мало знаешь, дозорный, уровень пока не тот, но уже не веришь ни в абсолют Тьмы, ни в безгрешность Света. Ты способен понять то, что я тебе расскажу. И оценить. А вот поделиться с кем-то – уже вряд ли. Извини, - Завулон похлопал себя по груди в том месте, где во внутреннем кармане пиджака лежало его обращение к Инквизиции, - сейчас для меня ты – идеальный собеседник. Я закурю?
Игра в вежливого предупредительного гостя, учитывающего, что хозяин не совсем здоров, велась по всем правилам. Антон соглашаясь, кивнул. Щелкнула дорогая зажигалка, к потолку потянулся голубоватый дым. Завулон подтолкнул пачку Городецкому, но тому не хотелось курить.
- Я расскажу тебе об устройстве этого мира, мальчик, - сказал Великий, стряхивая пепел, - поверь мне, он весьма забавно устроен.
И Антон приготовился слушать.
- Все знают, когда был заключен Договор. Многие знают, где он был заключен. А вот кем? Здесь мнения расходятся. Кто-то считает, что к этому приложили руку Иные, составившие потом костяк Инквизиции, кто-то полагает, что это было решение, принятое на совместном собрании Темных и Светлых. С помощью всеобщего голосования. Забавная версия, правда? Самые мудрые предпочитают просто не знать. А нас было всего лишь двое, - Темный сделал эффектную паузу, - Два Великих, от которых зависело все. Убедить это легковерное стадо, что мир стоит на грани, оказалось до смешного просто. Как они испугались. Антон, ты не можешь себе представить! Какие у них стали лица!
С мечтательным видом Завулон глубоко затянулся, было очевидно, что воспоминания доставляют ему удовольствие.
- Хотелось бы сказать, что я, но нет, Гесер первым подумал о том, что пора усложнять правила. Сражения с использованием элементарной мощи Сумрака уже не приносили былого удовольствия. По неволе нами овладевала скука. И это показалось удивительно заманчивым - изменить мир под себя. Навязать ему свои правила. Затеять игру на века. Великую игру.
И Темный замолчал, дав Антону время осознать и прочувстовать его слова.
Не сразу, постепенно до затуманенного усталостью и водкой разума Городецкого дошла эта простая истина. Игра. Все игра. Вот он – ответ на те вопросы, которые он неоднократно задавал Гесеру. Для чего мир Иных разделен на черное и белое? За что ведут свою битву Дозоры? Может ли когда-нибудь закончиться это противостояние?
- А Договор? – спросил Антон.
- У каждой игры должны быть свои правила, - подсказал ему Завулон, - и судьи.
- Инквизиция.
- Совершенно верно.
- А Иные?
- Фигуры, мой мальчик, пешки.
- Темные, может быть, но не мы, - возразил Антон.
- Я был лучшего мнения о тебе, Светлый, - снисходительное презрение в темных глазах, - Ты действительно так думаешь?
- Нет, - покачал головой Антон и, подумав, еще раз повторил: - нет.
Мог ли он сказать, что его жизнь, жизнь Светланы, Ольги, Семена, Игната и других дозорных не зависит от решений Гесера? Конечно же, не мог. Пусть неявно, не с таким цинизмом как в Дневном Дозоре, но Борис Игнатьевич безусловно манипулировал судьбами своими подчиненными. По большому счету, никогда не считаясь, с их личной жизнью и безопасностью. Даже когда Антон заведомо знал, что идет поперек желаний Гесера, он совершал поступки необходимые этому великому тактику и стратегу. И все ради чего? Чтобы выиграть еще один раунд в многовековой битве? Битве всего лишь двух магов. Двух Великих, которыми когда-то овладела скука.
- Что ж, надеюсь, ты уже добрался до сути, - отметил Темный и, наконец-то, отпил остывшего чая.
- Добрался, - подтвердил Антон и тоже сделал большой глоток.
- Вопросы?
- А чем же вы развлекались до заключения Договора?
- Элементарной мощью Сумрака и ничем более. Сила на силу. Оказалось, что на этом уровне мы равны. Абсолютно, даже противоестественно равны. Ни на йоту мои возможности не превышали его. Результат каждой схватки был известен заранее. Какой может быть интерес в таких сражениях?
- И, правда, - согласился Городецкий.
- Мы оговорили условия, возможности, ограничения, - рассказывал Завулон. Глаза Темного возбужденно блестели. Чай был забыт на столе, - наше противостояние взошло на новый, куда более качественный уровень. Теперь все зависело от разума, умения управлять Иными, предугадывать ход противника.
- И вам было все равно, что в ваших битвах погибали люди. Погибали Иные.
- Мальчик, когда поживешь с мое, поймешь: сожаления стоит далеко не каждый.
- И о гибели скольких ты способен пожалеть?
- Одного, - улыбнулся Завулон, - всегда был и всегда будет только один, чья смерть заденет меня. Тем более, если он умрет не от моей руки.
- Любопытная вырисовывается картина, - Антон допил холодный чай, - и довольно ясная. У меня осталось два вопроса.
- Спрашивай.
- Зачем ты на самом деле рассказал мне все это?
- Я уже объяснил. Да и тебе хотелось получить ответы. В конце концов, сколько можно довольствоваться полуправдой?
- Весьма продолжительное время. Второй вопрос. Почему вчера ты не убил меня сразу? Кого ты ждал? Гесера?
Завулон промолчал, задумчиво рассматривая осевшие чаинки на дне своей кружки.
- А сейчас ты чего ждешь? – Антон пристально смотрел на Темного, словно желая силой взгляда добиться от него ответа, - того, что при встрече с Гесером я выложу ему все, чем полна моя больная голова? Ведь кроме него мне уже не дадут увидеться ни с кем. И что ты хочешь? Чтобы я обвинил его в беспринципности? В жестокости? В обмане? – Городецкий невольно повысил голос, он уже кричал, сам того не замечая, - и это должно стать финальным штрихом в твоем ходе? Последним ударом?
Завулон отставил кружку.
- Я откажусь от встречи, - сказал Городецкий, - я не буд…
Антон не успел заметить, как Темный встал. От взмаха руки отлетел в сторону кухонный стол. Городецкого отбросило назад. И в следующую секунду он ощутил холодные пальцы на своем горле.
- Будешь, как миленький будешь, - прерывающийся от бешенства свистящий шепот напоминал змеиное шипение, - мне надоело чрезмерное увлечение Гесера твоей персоной. Пора ему понять: ты – ничто. Такой же как все. Грязь.
Антон тщетно пытался дотянуться ногами до пола. Прижав к стене, Завулон легко, одной рукой, удерживал на весу его тело. Воздух уже с трудом проходил по пережатой трахее.
- Нет надо мной твоей власти, Завулон, - повторил заклятие Городецкий.
Хриплый смех стал ему ответом. Антон почувствовал, как лопнул и упал на пол ошейник-оберег.
- Пусти, - прохрипел он.
- Потерпишь, - пальцы Темного сжались сильнее, - как ты уже понял, Светлый, у нас с Гесером некая un jeu pour deux (франц. "игра на двоих"). И в этой игре мне не нужен третий.
Антон тщетно пытался понять о чем говорит Завулон. Кровь начинала стучать в висках. Красные пятна все быстрее мелькали перед глазами. Легкие судорожно пытались втянуть воздух. Но доступа к нему не было. Вцепившись пальцами в руку Завулона, Городецкий попытался разжать стальную хватку.
- Спокойно, - Завулон с усмешкой оглядывал багровеющее лицо Антона.
Пришедшую было мысль уйти в Сумрак, Городецкий отбросил сразу. Во-первых, наспех залеченные Гесером раны при переходе могли вновь открыться. Во-вторых, это вряд ли поможет. Хватка Завулона удержит его за горло на любом сумеречном уровне.
- Гесер допустил ошибку, - сказал Завулон, - твоя смерть решила бы все существующие между нами разногласия. Но он пожелал оставить тебя в живых. Ты первый Иной, жизнь которого Гесер поставил превыше возможности обойти меня. Умри ты сегодня, взыскание получил бы Дневной дозор. Мы отделались бы минимальным наказанием, ведь вампирша, которую ты убил, была невиновна. А я всего лишь пытался защитить ее от неправомерных действий сотрудника Ночного дозора. Смерть дозорного в поединке – чистая случайность. Перевес на стороне Света был бы невелик, но твой учитель никогда не упускал возможности выйти вперед.
- Я не убивал, - голос Антона был еле слышен.
- Инквизиция решит иначе, - пообещал Завулон и разжал пальцы, - дыши, Светлый.
Задыхаясь и хватая ртом воздух, Городецкий упал на пол. Надсадный кашель душил его, не давая вдохнуть полной грудью. Легкие, сжавшись, вытолкнули наружу накопившийся в них углекислый газ. Часто бьющееся сердце пыталось разогнать к клеткам, наконец-то поступающий в кровь кислород.
- Вернув тебе жизнь, Гесер дал мне в руки неплохое оружие. Тебя будут судить за убийство Темной. Главным свидетелем обвинения буду я. Считай, ты уже мертв, Антон. Тебя развоплотят. Ты станешь одной теней, бродящих в Сумраке. И грязное пятно расползется по репутации Ночного дозора. Гесер поставил на тебя и просчитался.
Завулон свысока бесстрастно наблюдал за корчащимся у его ног магом. Антон начинал приходить в себя. Куртка вдруг стала тяжелой, жаркой и тесной. Непослушными руками Городецкий стянул ее с себя. Отбросил в сторону. Переводя дыхание, закрыл глаза, и пропустил тот момент, когда Завулон, наклонившись, поднял книгу, выпавшую из кармана его куртки.
- Откуда это у тебя? – сквозь звон в ушах расслышал Городецкий
- Откуда? – перед лицом Антона промелькнул злополучный том. Серебряное распятие мерцало на обложке. Городецкий был неуверен, но, кажется, пальцы Завулона, держащие книгу, мелко дрожали.
«Откуда?!» - болью раскатилось в голове.
- Гесер… дал…
Книга исчезла из поля зрения. И мир сразу стал кружиться медленнее. Опираясь руками о стену, Антон сел, а потом попытался встать. Третья попытка удалась. С трудом держась на ногах, Городецкий поднял, наконец, голову и… увидел свою смерть. Она стояла перед ним, приняв облик высокого худощавого мужчины. У смерти было перекошенное, исполненное тысячелетней жестокости лицо. Смерть смотрела на него темными безжалостными глазами. Глазами убийцы. Глазами Зверя. Дважды за последние сутки она прошла стороной. Третьего раза не будет. Видимо, смерти тоже нравится это число. Городецкий понял – еще миг и его жизнь оборвется. Снова. Но на этот раз навсегда. И никому уже не под силу будет вернуть Антона обратно. Даже Борису Игнатьевичу. И захотелось жить. Отчаянно, дико. Пусть всего лишь несколько часов, пусть даже минут, только жить. Потому что Городецкий уже отлично знал, что ждет его там, за чертой. А Смерть открыла книгу, и мужские пальцы, поглаживая, прошлись по страницам. Чувствуя, как в ужасе сбивается с ритма сердце, Антон закричал. Взвыл вслух, и посылая волну страха сквозь Сумрак:
- Гесер!
Смерть задержалась еще на миг в глазах Завулона и исчезла.
- Гесер, - повторил он, - дать ли тебе шанс сделать дважды один и тот же выбор?
Глава Дневного дозора расстегнул ворот своей рубашки и снял с шеи амулет. На кожаном шнурке висело тяжелое многорукое золотое солнце. Поймав взгляд Городецкого, Завулон болезненно искривил губы и сказал:
- Кажется, я переиграл сам себя, Светлый. Мне совсем не хочется знать, какое решение на этот раз примет твой учитель. Ты умрешь, но не сейчас. Я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была нелегкой. Слишком много проблем связано с твоим появлением в моей жизни, пешка.
Темный взял Антона за руку и вложил амулет в его мокрую от пота ладонь:
- Передай. Он все поймет. А книгу я заберу себе.
Принимая золотое украшение, Городецкий сжал пальцы. Через секунду Завулон открыл портал и ушел. Он двигался в Сумраке напролом, все глубже и глубже, не заботясь о том, чтобы скрыть свой след. Мощь его силы даже не раздвигала, прорывала сумеречные слои, оставляя за собой сплошной хаос.
Ярко вспыхнул свет и в комнате появился Борис Игнатьевич. Вместе с ним Светлана, Ольга. И Родион Заваленко. Света сразу бросилась к мужу и подхватила Антона, медленно съезжающего вдоль стены. Не удержав, опустилась на колени рядом с ним.
- Где книга? – резко спросил Гесер.
- Полагаю, уже на четвертом слое, - прохрипел Антон.
- Глубже, - бросив беглый взгляд на путь Завулона, сухо отметил Борис Игнатьевич.
- Вам виднее, - согласился Городецкий. Обратив внимание на его тон, Гесер нахмурился.
- Что он тебе сказал?
- Наша беседа была весьма содержательна.
- Не хочешь поделиться?
- Нет.
Бориса Игнатьевича это не устроило. По его лицу Антон понял, что Гесер твердо намерен добиться подробного ответа. Городецкий еще не успел закрыться, как всеобщее внимание к себе привлекла Ольга
- А к нам гости, - глядя в сторону входной двери, предупредила она, – Антон, похоже, это твой знакомый.
Вошел мрачный Костя. Обвел всех тяжелым взглядом, молча кивнул здороваясь.
- Надо же, живой, – хамовато выдал он, заметив у стены Городецкого, - никак старик хватку теряет.
Возмущенная Светлана обернулась, желая осадить зарвавшегося Темного, но Городецкий успокаивающе положил ладонь на ее руку.
- Вряд ли тебе здесь место, вампирчик, - обращаясь к Косте, сказала Ольга.
- Я наблюдатель, - огрызнулся Саушкин, - так что советую смириться с моим присутствием.
- Хамло ты малолетнее, а не наблюдатель, - внес ясность Родька.
- Раз прислали смотрящего, значит Завулон дал делу официальный ход, - сказал Борис Игнатьевич.
Все разом замолчали. Не выдержав, громко всхлипнула Света. И, зажав рот ладонью, выбежала в другую комнату. Переглянувшись с Гесером, Ольга вышла вслед за ней.
Борис Игнатьевич тут же наклонился к Антону. Он был спокоен, и только стальной блеск серо-голубых глаз выдавал напряжение.
- Скажи мне, о чем вы говорили с Артуром? – потребовал он, - что он велел сказать мне?
- Передай, - повторил слова Завулона Антон и разжал кулак. На его ладони лежало кособокое многорукое солнце.
«Убедить это легковерное стадо, что мир стоит на грани, оказалось проще простого. Как они испугались. Антон, ты не можешь себе представить! Какие у них стали лица!»
Если такое же, как у Пресветлого Гесера, когда он увидел золотой амулет в руке своего ученика, то этот момент, действительно, можно помнить в красках долгие годы.
- Мироздание потеряло одну из своих опор, а, Борис Игнатьевич? – позволил себе горький сарказм Городецкий.
- Ты ничего не понимаешь, мальчишка! – неожиданно взъярился Гесер, - на кой дьявол тебе понадобилась эта книга? Зачем ты ее взял?
- Похоже, это вы ничего не понимаете, Борис Игнатьевич, - глядя в торжествующие глаза, появившееся за спиной Гесера Ольги, сказал Антон, - и не вы один.
Наконец-то, Городецкому удалось собрать воедино все кусочки этой головоломки. Что может быть общего у любовницы Гесера и его злейшего врага? Возможно, общий недруг? В точку, Антон, в точку. А кто у нас первый кандидат на эту роль? Выбор невелик. Как не крути, а это ты, Городецкий. И корни их общей неприязни лежат в банальном человеческом эгоизме и еще более банальной человеческой ревности. Борис Игнатьевич у нас один, а претендующих на него хоть отбавляй. И никто из них делиться не намерен. Вот будет для Гесера неожиданность, когда он узнает, что своей несвоевременной активностью тибетский артефакт обязан Ольге. Но это мелочи. Каково будет Завулону, мнившему что он использует Светлую волшебницу в своих целях, узнать, что использовали именно его. Женское коварство не знает границ. Оговаривая участие Ольги в намечаемой операции, мог ли Великий Темный подумать о том, что западня готовится на него? И что в итоге он самостоятельно расторгнет альянс, за сохранение которого боролся.
- Что вас так напугало, Борис Игнатьевич? - спросил Антон. Он смотрел на Гесера снизу вверх и при этом ощущал свое превосходство. Воистину, последняя ночь привнесла немало в его жизнь. – Что теперь все будет всерьез? Без взаимных уступок, без политесов и, похоже, даже без Договора?
- На какое-то время Договор свяжет ему руки, - ответил Гесер, - мы с Артуром всего лишь запустили этот механизм, дальше он развивался по собственным законам. И сейчас не так уж легко их пресечь. А потом…
- Что потом? – встрял в разговор Костя.
- Потом будет кровь, - ответил за Гесера Городецкий, - вы, Темные, не умеете прощать.
- Предательство любому трудно простить, - зло сверкнув глазами, сказал вампир, - тебе не понять.
«Я знаю, у тебя есть от него какая-то защита. Он говорил мне».
Кем же ты стал для Завулона, Костя? Кем, если тебя посвящают в такие подробности? Кем Завулон стал для тебя, если ты так боишься его и так защищаешь?
Впрочем, Городецкий, это уже не твое дело. Завтра мир вычеркнет тебя из своих списков, а других – понесет дальше, в будущее. И будущее у них намечается такое, что они тебе еще позавидуют.
- Знаешь, Костя, к сожалению, я отлично все понимаю, - ответил вампиру Антон. Пачка сигарет, оставленная Завулоном на столе, как нельзя кстати оказалась под рукой, - сегодня вечером та, кому я мог довериться без оглядки, отправила меня умирать, - с третьего раза Городецкому удалось прикурить, - я знаю, сделать это ей было нелегко. И, возможно, она отказалась бы от своего плана, перекроила его, исключила мое участие, но я оказался слепым идиотом, который не смог понять, что уже давно идет по чужой территории.
«А Гесер мне ничего не велел сказать? Передать?»
Ольга по-хозяйски положила руку на плечо Бориса Игнатьевича. Так мало в этой жизни осталось того, что тебе по настоящему дорого, да, Великая? Прошедшие годы все покрыли серой пылью, все обесцветили. И то, что удалось сохранить, ты уже не отдашь никому.
«Ты сделал правильные выводы, Антон, - голос Ольги зазвучал в голове Городецкого, - но не думаю, что тебе стоит продолжать свою обвинительную речь. Сейчас не время вносить раскол в наши ряды».
«Неужели тебе не страшно? – мысленно спросил ее Антон, - ты же подтолкнула Иных к новой войне».
«Войны между Светом и Тьмой были всегда. Мир пережил их все, переживет и эту. Я разрушила пятисотлетний обман. А это кое-чего стоит, Антон. Возможно, впервые за много лет, Борис будет действовать исходя только из наших интересов, без оглядки на то, как к его решениям отнесется Завулон».
«Давно ты узнала об их договоренности?»
«Я знала о ней всегда».
***
Вместо эпилога.
Иные разошлись. В пустом зале ровно горели светильники, слышался гул чьих-то отдаленных разговоров. Ряды амфитеатра, выполнившее свое назначение, потихоньку сливались с Сумраком.
- Отличная идея, Светлый.
- Благодарю тебя, Темный.
Гесер и Завулон все еще стояли друг напротив друга в центре зала.
- Над условиям Договора мы потрудились славно, - улыбнулся новоиспеченный глава Дневного дозора.
- Но это не значит, что их нельзя обойти.
- Что я слышу? Ты ли это, Гесер?
- С вами Темными поведешься.
- В таком случае придется ужесточать Договор на каждое твое «обойти».
- И мне это говорит непревзойденный мастер безнаказанно нарушать любые правила.
Завулон довольно рассмеялся. Ему явно польстили слова Гесера.
- Артур, я хотел… - улыбаясь, начал Светлый и, неожиданно сбившись, замолчал.
- Что? – удивившись, спросил Завулон. Видеть Гесера смущенным ему еще ни разу не приходилось.
- Мы устроили отличное представление, - сказал Гесер, - Договор подписан. Но я хотел, закрепить наше соглашение на другом, менее официальном уровне.
И в воздухе, поблескивая червонным золотом, появилась подвеска похожая на кособокое многорукое солнце.
- Затейливо,- признал Завулон, - тогда уж прими и ответный подарок.
Темный потянулся в Сумарк, и в его руках появился небольшая черная книга с тисненным серебряным крестом на перелете.
- Дар на столетия, - протянул амулет Гесер.
- Дар на века, - передавая книгу, подтвердил Завулон.
Рассматривая подарок, Светлый не мог не отметить скрытой в нем иронии:
- Откровения Ионна Богослова. Хм, тонко.
- Символ света на груди Великого Темного это тоже, знаешь ли, - не остался в долгу Завулон, - а не отметить ли нам где-нибудь сегодняшнее событие? Договор все-таки не каждый день заключаем.
- Я уже решил, что в этом столетии гениальные идеи приходят только мне, - в предвкушении приятного вечера, позволил себе пошутить Гесер.
- Идем, Светлый, я покажу тебе всю глубину твоего падения, - рассмеялся Завулон.
- Я должен испугаться?
- До дрожи, Светлый, до дрожи.
А в одном из темных углов опустевшего зала на каменном выступе сидела невысокая хрупкая женщина. Ее плечи безвольно поникли. На лице были написаны скорбь и отчаяние. А в золотистых глазах, сменяя непонимание, боль и обиду, разгоралась яростная ненависть.
ибо не даются мне финальные аккорды))читать дальше
5.
В прихожей было темно. Лампа под потолком никак не реагировала на щелчки выключателя. Антон на ощупь добрался до низкой табуретки и присел – снять обувь.
- Доброй тебе ночи, Светлый, - послышался из кухни знакомый голос. И по всей квартире вспыхнул свет. Резанул по глазам. На кухне хлопнула дверца холодильника.
- Не густо у тебя с провизией.
- А я никого не ждал.
Куртку Городецкий снимать не стал. То ли в квартире было прохладно, то ли Антона слегка знобило, но в верхней одежде ему было теплее и уютнее.
- Я редко бываю званым гостем, - появляясь в дверном проеме, сказал Завулон, - вероятно, специфика работы.
В руках он держал открытую бутылки водки, которую Антон хранил в холодильнике с расчетом убить в ее компании какой-нибудь затянувшийся холостяцкий вечер. Домашнюю обувь Городецкий искать не стал, а как был, в носках, прошел на кухню. Завулон посторонился, пропуская его, и, щелкнув пальцами, приглушил верхний свет. Теперь комнату освещало только маленькое бра, прикрепленное к стене над кухонным столом. Антону вспомнилось, как в таком же полумраке, когда свет неровным пятном падает только на клеенчатую скатерть, он разбирал ряды Фурье с пятнадцатилетним Костей, а после женитьбы под этим же светильником тихо, по-семейному ужинал со Светланой.
- Воспоминания, воспоминания, - Завулон разлил водку по стопкам, - садись, Светлый, тебе есть за что выпить.
Антон сел. Водка пошла легко. Одним махом. Темный тут же налил Городецкому еще и занял свободный стул напротив.
- Зачем ты пришел? - принимая стакан из рук Завулона, спросил Антон.
Глава Дневного Дозора задумался, опустив глаза, потом ответил: - Поговорить.
- Говори и выметайся.
Вселенская печаль была во взгляде Завулона, когда тот, сожалеющее качая головой, смотрел на Городецкого. Словно старый интеллигентный еврей журит разочаровавшего его отпрыска.
- Как ты предсказуем, милый мой. Думаешь, раз стоишь на краю, так можно грубить старшим? А ведь я еще не обращался к Инквизиции. Официально не обращался. Заявление лежит вот тут.
И Завулон отвернул борт пиджака, показывая как во внутреннем кармане белеет уголком запечатанный конверт. Прежде чем задать следующий вопрос, Антон залпом выпил вторую стопку.
- Что ты хочешь?
- А ты уже готов мне что-то предложить? – заинтересованно спросил Завулон, - за то, чтобы этот конверт так и остался в моем кармане. Как же это соотнесется с твоей совестью, Антон?
Тьма. Когда ты думаешь, что она уже провела тебя по всем кругам ада и страшиться больше нечего, для тебя обязательно найдется еще одно испытание. Самая изощренное. Потому что на этот раз бороться надо будет с самим собой. На что ты готов, Городецкий, чтобы спасти свою шкуру? Чем ты можешь расплатиться за эту призрачную возможность продолжить существование?
А Завулон ждал. Не выпитая стопка так и стояла перед с ним на столе.
- Что я должен сделать, чтобы ты ушел?
Темный широко улыбнулся. Но улыбка не коснулась глаз Завулона. Городецкому она показалась хищным оскалом.
- Я бы все равно не изменил своего решения, - признался Великий и легким, размашистым движением опрокинул в себя стакан.
Водка вновь была разлита на двоих. Городецкого слегка повело, В голову пришла хмельная мысль, что это довольно приятно – одержать маленькую победу над Завулоном, а еще приятнее - большую победу над самим собой.
- Думаешь, это поддержит тебя, когда будешь стоять перед судом? – спросил Темный. В его голосе Антон расслышал любопытство.
- Да, - ответил дозорный и не покривил душой.
- Что ж, безумству храбрых, - поднял тост Завулон.
Когда водка уже закончилась, а на плите, весело посвистывая, закипал чайник, Городецкий почти смирился с тем, что свою последнюю ночь он проведет в компании злейшего врага. Жизнь иногда преподносит удивительные сюрпризы. И жертва спокойнее чувствует себя рядом со своим палачом, чем в компании друзей или соратников. Завулону Антон был ничего не должен. С ним не надо было казаться сильнее, чем есть на самом деле. И, главное, собственная вина легко перекладывалась на чужие плечи. Это не я, Антон Городецкий, допустил непростительную ошибку, а ты, Темный маг, заманил меня в ловушку. И Завулон веселился, читая его мысли.
- Как же тебе сложно быть Светлым, Антон, - с иронией в голосе посочувствовал Городецкому глава Дневного Дозора, - каждому поступку надо искать оправдание, повод, причину.
Антон отвел взгляд.
- Раз уж заговорили о причинах, - поколебавшись, начал он, - расскажи мне, чего ты хотел добиться, затевая всю эту операцию?
- Твой вариант, – Темный маг предложил Городецкому высказать свои мысли и встал, чтобы налить чай.
- Светлана, - подумав, сказал дозорный, - поединок с ней. А я как приманка.
- Разумно, - выставляя на стол чашки, согласился Великий, - но неверно. Сахар где?
- Внизу, - указал Городецкий, - тогда кто?
- Сейчас ваша Великая меня мало интересует, - признался Завулон, - хотя, как ты понимаешь, от ее вызова на дуэль я бы не отказался. Но цель не она.
- Кто? – повторил свой вопрос Городецкий.
Закончив все приготовления, Темный вновь сел на тонконогую кухонную табуретку. Чайная ложка заходила в кружке, размеренно ударяясь о края.
- Ты спросил меня, зачем я пришел к тебе, Светлый, я ответил - поговорить, - издалека начал Завулон, - и это, знаешь ли, правда. Когда за плечами сотни прожитых лет, начинаешь мыслить другими категориями, но, к сожалению, дурацкое человеческое желание поделиться, рассказать, оно все-таки остается. Хочется, чтобы кто-нибудь тебя понял, оценил красоту замысла, величие идеи.
- Неужели кроме меня никого не нашлось? - удивился Городецкий.
- Почему же, - усмехнулся Темный, - есть парочка. Но с тобой интереснее. Ты еще очень мало знаешь, дозорный, уровень пока не тот, но уже не веришь ни в абсолют Тьмы, ни в безгрешность Света. Ты способен понять то, что я тебе расскажу. И оценить. А вот поделиться с кем-то – уже вряд ли. Извини, - Завулон похлопал себя по груди в том месте, где во внутреннем кармане пиджака лежало его обращение к Инквизиции, - сейчас для меня ты – идеальный собеседник. Я закурю?
Игра в вежливого предупредительного гостя, учитывающего, что хозяин не совсем здоров, велась по всем правилам. Антон соглашаясь, кивнул. Щелкнула дорогая зажигалка, к потолку потянулся голубоватый дым. Завулон подтолкнул пачку Городецкому, но тому не хотелось курить.
- Я расскажу тебе об устройстве этого мира, мальчик, - сказал Великий, стряхивая пепел, - поверь мне, он весьма забавно устроен.
И Антон приготовился слушать.
- Все знают, когда был заключен Договор. Многие знают, где он был заключен. А вот кем? Здесь мнения расходятся. Кто-то считает, что к этому приложили руку Иные, составившие потом костяк Инквизиции, кто-то полагает, что это было решение, принятое на совместном собрании Темных и Светлых. С помощью всеобщего голосования. Забавная версия, правда? Самые мудрые предпочитают просто не знать. А нас было всего лишь двое, - Темный сделал эффектную паузу, - Два Великих, от которых зависело все. Убедить это легковерное стадо, что мир стоит на грани, оказалось до смешного просто. Как они испугались. Антон, ты не можешь себе представить! Какие у них стали лица!
С мечтательным видом Завулон глубоко затянулся, было очевидно, что воспоминания доставляют ему удовольствие.
- Хотелось бы сказать, что я, но нет, Гесер первым подумал о том, что пора усложнять правила. Сражения с использованием элементарной мощи Сумрака уже не приносили былого удовольствия. По неволе нами овладевала скука. И это показалось удивительно заманчивым - изменить мир под себя. Навязать ему свои правила. Затеять игру на века. Великую игру.
И Темный замолчал, дав Антону время осознать и прочувстовать его слова.
Не сразу, постепенно до затуманенного усталостью и водкой разума Городецкого дошла эта простая истина. Игра. Все игра. Вот он – ответ на те вопросы, которые он неоднократно задавал Гесеру. Для чего мир Иных разделен на черное и белое? За что ведут свою битву Дозоры? Может ли когда-нибудь закончиться это противостояние?
- А Договор? – спросил Антон.
- У каждой игры должны быть свои правила, - подсказал ему Завулон, - и судьи.
- Инквизиция.
- Совершенно верно.
- А Иные?
- Фигуры, мой мальчик, пешки.
- Темные, может быть, но не мы, - возразил Антон.
- Я был лучшего мнения о тебе, Светлый, - снисходительное презрение в темных глазах, - Ты действительно так думаешь?
- Нет, - покачал головой Антон и, подумав, еще раз повторил: - нет.
Мог ли он сказать, что его жизнь, жизнь Светланы, Ольги, Семена, Игната и других дозорных не зависит от решений Гесера? Конечно же, не мог. Пусть неявно, не с таким цинизмом как в Дневном Дозоре, но Борис Игнатьевич безусловно манипулировал судьбами своими подчиненными. По большому счету, никогда не считаясь, с их личной жизнью и безопасностью. Даже когда Антон заведомо знал, что идет поперек желаний Гесера, он совершал поступки необходимые этому великому тактику и стратегу. И все ради чего? Чтобы выиграть еще один раунд в многовековой битве? Битве всего лишь двух магов. Двух Великих, которыми когда-то овладела скука.
- Что ж, надеюсь, ты уже добрался до сути, - отметил Темный и, наконец-то, отпил остывшего чая.
- Добрался, - подтвердил Антон и тоже сделал большой глоток.
- Вопросы?
- А чем же вы развлекались до заключения Договора?
- Элементарной мощью Сумрака и ничем более. Сила на силу. Оказалось, что на этом уровне мы равны. Абсолютно, даже противоестественно равны. Ни на йоту мои возможности не превышали его. Результат каждой схватки был известен заранее. Какой может быть интерес в таких сражениях?
- И, правда, - согласился Городецкий.
- Мы оговорили условия, возможности, ограничения, - рассказывал Завулон. Глаза Темного возбужденно блестели. Чай был забыт на столе, - наше противостояние взошло на новый, куда более качественный уровень. Теперь все зависело от разума, умения управлять Иными, предугадывать ход противника.
- И вам было все равно, что в ваших битвах погибали люди. Погибали Иные.
- Мальчик, когда поживешь с мое, поймешь: сожаления стоит далеко не каждый.
- И о гибели скольких ты способен пожалеть?
- Одного, - улыбнулся Завулон, - всегда был и всегда будет только один, чья смерть заденет меня. Тем более, если он умрет не от моей руки.
- Любопытная вырисовывается картина, - Антон допил холодный чай, - и довольно ясная. У меня осталось два вопроса.
- Спрашивай.
- Зачем ты на самом деле рассказал мне все это?
- Я уже объяснил. Да и тебе хотелось получить ответы. В конце концов, сколько можно довольствоваться полуправдой?
- Весьма продолжительное время. Второй вопрос. Почему вчера ты не убил меня сразу? Кого ты ждал? Гесера?
Завулон промолчал, задумчиво рассматривая осевшие чаинки на дне своей кружки.
- А сейчас ты чего ждешь? – Антон пристально смотрел на Темного, словно желая силой взгляда добиться от него ответа, - того, что при встрече с Гесером я выложу ему все, чем полна моя больная голова? Ведь кроме него мне уже не дадут увидеться ни с кем. И что ты хочешь? Чтобы я обвинил его в беспринципности? В жестокости? В обмане? – Городецкий невольно повысил голос, он уже кричал, сам того не замечая, - и это должно стать финальным штрихом в твоем ходе? Последним ударом?
Завулон отставил кружку.
- Я откажусь от встречи, - сказал Городецкий, - я не буд…
Антон не успел заметить, как Темный встал. От взмаха руки отлетел в сторону кухонный стол. Городецкого отбросило назад. И в следующую секунду он ощутил холодные пальцы на своем горле.
- Будешь, как миленький будешь, - прерывающийся от бешенства свистящий шепот напоминал змеиное шипение, - мне надоело чрезмерное увлечение Гесера твоей персоной. Пора ему понять: ты – ничто. Такой же как все. Грязь.
Антон тщетно пытался дотянуться ногами до пола. Прижав к стене, Завулон легко, одной рукой, удерживал на весу его тело. Воздух уже с трудом проходил по пережатой трахее.
- Нет надо мной твоей власти, Завулон, - повторил заклятие Городецкий.
Хриплый смех стал ему ответом. Антон почувствовал, как лопнул и упал на пол ошейник-оберег.
- Пусти, - прохрипел он.
- Потерпишь, - пальцы Темного сжались сильнее, - как ты уже понял, Светлый, у нас с Гесером некая un jeu pour deux (франц. "игра на двоих"). И в этой игре мне не нужен третий.
Антон тщетно пытался понять о чем говорит Завулон. Кровь начинала стучать в висках. Красные пятна все быстрее мелькали перед глазами. Легкие судорожно пытались втянуть воздух. Но доступа к нему не было. Вцепившись пальцами в руку Завулона, Городецкий попытался разжать стальную хватку.
- Спокойно, - Завулон с усмешкой оглядывал багровеющее лицо Антона.
Пришедшую было мысль уйти в Сумрак, Городецкий отбросил сразу. Во-первых, наспех залеченные Гесером раны при переходе могли вновь открыться. Во-вторых, это вряд ли поможет. Хватка Завулона удержит его за горло на любом сумеречном уровне.
- Гесер допустил ошибку, - сказал Завулон, - твоя смерть решила бы все существующие между нами разногласия. Но он пожелал оставить тебя в живых. Ты первый Иной, жизнь которого Гесер поставил превыше возможности обойти меня. Умри ты сегодня, взыскание получил бы Дневной дозор. Мы отделались бы минимальным наказанием, ведь вампирша, которую ты убил, была невиновна. А я всего лишь пытался защитить ее от неправомерных действий сотрудника Ночного дозора. Смерть дозорного в поединке – чистая случайность. Перевес на стороне Света был бы невелик, но твой учитель никогда не упускал возможности выйти вперед.
- Я не убивал, - голос Антона был еле слышен.
- Инквизиция решит иначе, - пообещал Завулон и разжал пальцы, - дыши, Светлый.
Задыхаясь и хватая ртом воздух, Городецкий упал на пол. Надсадный кашель душил его, не давая вдохнуть полной грудью. Легкие, сжавшись, вытолкнули наружу накопившийся в них углекислый газ. Часто бьющееся сердце пыталось разогнать к клеткам, наконец-то поступающий в кровь кислород.
- Вернув тебе жизнь, Гесер дал мне в руки неплохое оружие. Тебя будут судить за убийство Темной. Главным свидетелем обвинения буду я. Считай, ты уже мертв, Антон. Тебя развоплотят. Ты станешь одной теней, бродящих в Сумраке. И грязное пятно расползется по репутации Ночного дозора. Гесер поставил на тебя и просчитался.
Завулон свысока бесстрастно наблюдал за корчащимся у его ног магом. Антон начинал приходить в себя. Куртка вдруг стала тяжелой, жаркой и тесной. Непослушными руками Городецкий стянул ее с себя. Отбросил в сторону. Переводя дыхание, закрыл глаза, и пропустил тот момент, когда Завулон, наклонившись, поднял книгу, выпавшую из кармана его куртки.
- Откуда это у тебя? – сквозь звон в ушах расслышал Городецкий
- Откуда? – перед лицом Антона промелькнул злополучный том. Серебряное распятие мерцало на обложке. Городецкий был неуверен, но, кажется, пальцы Завулона, держащие книгу, мелко дрожали.
«Откуда?!» - болью раскатилось в голове.
- Гесер… дал…
Книга исчезла из поля зрения. И мир сразу стал кружиться медленнее. Опираясь руками о стену, Антон сел, а потом попытался встать. Третья попытка удалась. С трудом держась на ногах, Городецкий поднял, наконец, голову и… увидел свою смерть. Она стояла перед ним, приняв облик высокого худощавого мужчины. У смерти было перекошенное, исполненное тысячелетней жестокости лицо. Смерть смотрела на него темными безжалостными глазами. Глазами убийцы. Глазами Зверя. Дважды за последние сутки она прошла стороной. Третьего раза не будет. Видимо, смерти тоже нравится это число. Городецкий понял – еще миг и его жизнь оборвется. Снова. Но на этот раз навсегда. И никому уже не под силу будет вернуть Антона обратно. Даже Борису Игнатьевичу. И захотелось жить. Отчаянно, дико. Пусть всего лишь несколько часов, пусть даже минут, только жить. Потому что Городецкий уже отлично знал, что ждет его там, за чертой. А Смерть открыла книгу, и мужские пальцы, поглаживая, прошлись по страницам. Чувствуя, как в ужасе сбивается с ритма сердце, Антон закричал. Взвыл вслух, и посылая волну страха сквозь Сумрак:
- Гесер!
Смерть задержалась еще на миг в глазах Завулона и исчезла.
- Гесер, - повторил он, - дать ли тебе шанс сделать дважды один и тот же выбор?
Глава Дневного дозора расстегнул ворот своей рубашки и снял с шеи амулет. На кожаном шнурке висело тяжелое многорукое золотое солнце. Поймав взгляд Городецкого, Завулон болезненно искривил губы и сказал:
- Кажется, я переиграл сам себя, Светлый. Мне совсем не хочется знать, какое решение на этот раз примет твой учитель. Ты умрешь, но не сейчас. Я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была нелегкой. Слишком много проблем связано с твоим появлением в моей жизни, пешка.
Темный взял Антона за руку и вложил амулет в его мокрую от пота ладонь:
- Передай. Он все поймет. А книгу я заберу себе.
Принимая золотое украшение, Городецкий сжал пальцы. Через секунду Завулон открыл портал и ушел. Он двигался в Сумраке напролом, все глубже и глубже, не заботясь о том, чтобы скрыть свой след. Мощь его силы даже не раздвигала, прорывала сумеречные слои, оставляя за собой сплошной хаос.
Ярко вспыхнул свет и в комнате появился Борис Игнатьевич. Вместе с ним Светлана, Ольга. И Родион Заваленко. Света сразу бросилась к мужу и подхватила Антона, медленно съезжающего вдоль стены. Не удержав, опустилась на колени рядом с ним.
- Где книга? – резко спросил Гесер.
- Полагаю, уже на четвертом слое, - прохрипел Антон.
- Глубже, - бросив беглый взгляд на путь Завулона, сухо отметил Борис Игнатьевич.
- Вам виднее, - согласился Городецкий. Обратив внимание на его тон, Гесер нахмурился.
- Что он тебе сказал?
- Наша беседа была весьма содержательна.
- Не хочешь поделиться?
- Нет.
Бориса Игнатьевича это не устроило. По его лицу Антон понял, что Гесер твердо намерен добиться подробного ответа. Городецкий еще не успел закрыться, как всеобщее внимание к себе привлекла Ольга
- А к нам гости, - глядя в сторону входной двери, предупредила она, – Антон, похоже, это твой знакомый.
Вошел мрачный Костя. Обвел всех тяжелым взглядом, молча кивнул здороваясь.
- Надо же, живой, – хамовато выдал он, заметив у стены Городецкого, - никак старик хватку теряет.
Возмущенная Светлана обернулась, желая осадить зарвавшегося Темного, но Городецкий успокаивающе положил ладонь на ее руку.
- Вряд ли тебе здесь место, вампирчик, - обращаясь к Косте, сказала Ольга.
- Я наблюдатель, - огрызнулся Саушкин, - так что советую смириться с моим присутствием.
- Хамло ты малолетнее, а не наблюдатель, - внес ясность Родька.
- Раз прислали смотрящего, значит Завулон дал делу официальный ход, - сказал Борис Игнатьевич.
Все разом замолчали. Не выдержав, громко всхлипнула Света. И, зажав рот ладонью, выбежала в другую комнату. Переглянувшись с Гесером, Ольга вышла вслед за ней.
Борис Игнатьевич тут же наклонился к Антону. Он был спокоен, и только стальной блеск серо-голубых глаз выдавал напряжение.
- Скажи мне, о чем вы говорили с Артуром? – потребовал он, - что он велел сказать мне?
- Передай, - повторил слова Завулона Антон и разжал кулак. На его ладони лежало кособокое многорукое солнце.
«Убедить это легковерное стадо, что мир стоит на грани, оказалось проще простого. Как они испугались. Антон, ты не можешь себе представить! Какие у них стали лица!»
Если такое же, как у Пресветлого Гесера, когда он увидел золотой амулет в руке своего ученика, то этот момент, действительно, можно помнить в красках долгие годы.
- Мироздание потеряло одну из своих опор, а, Борис Игнатьевич? – позволил себе горький сарказм Городецкий.
- Ты ничего не понимаешь, мальчишка! – неожиданно взъярился Гесер, - на кой дьявол тебе понадобилась эта книга? Зачем ты ее взял?
- Похоже, это вы ничего не понимаете, Борис Игнатьевич, - глядя в торжествующие глаза, появившееся за спиной Гесера Ольги, сказал Антон, - и не вы один.
Наконец-то, Городецкому удалось собрать воедино все кусочки этой головоломки. Что может быть общего у любовницы Гесера и его злейшего врага? Возможно, общий недруг? В точку, Антон, в точку. А кто у нас первый кандидат на эту роль? Выбор невелик. Как не крути, а это ты, Городецкий. И корни их общей неприязни лежат в банальном человеческом эгоизме и еще более банальной человеческой ревности. Борис Игнатьевич у нас один, а претендующих на него хоть отбавляй. И никто из них делиться не намерен. Вот будет для Гесера неожиданность, когда он узнает, что своей несвоевременной активностью тибетский артефакт обязан Ольге. Но это мелочи. Каково будет Завулону, мнившему что он использует Светлую волшебницу в своих целях, узнать, что использовали именно его. Женское коварство не знает границ. Оговаривая участие Ольги в намечаемой операции, мог ли Великий Темный подумать о том, что западня готовится на него? И что в итоге он самостоятельно расторгнет альянс, за сохранение которого боролся.
- Что вас так напугало, Борис Игнатьевич? - спросил Антон. Он смотрел на Гесера снизу вверх и при этом ощущал свое превосходство. Воистину, последняя ночь привнесла немало в его жизнь. – Что теперь все будет всерьез? Без взаимных уступок, без политесов и, похоже, даже без Договора?
- На какое-то время Договор свяжет ему руки, - ответил Гесер, - мы с Артуром всего лишь запустили этот механизм, дальше он развивался по собственным законам. И сейчас не так уж легко их пресечь. А потом…
- Что потом? – встрял в разговор Костя.
- Потом будет кровь, - ответил за Гесера Городецкий, - вы, Темные, не умеете прощать.
- Предательство любому трудно простить, - зло сверкнув глазами, сказал вампир, - тебе не понять.
«Я знаю, у тебя есть от него какая-то защита. Он говорил мне».
Кем же ты стал для Завулона, Костя? Кем, если тебя посвящают в такие подробности? Кем Завулон стал для тебя, если ты так боишься его и так защищаешь?
Впрочем, Городецкий, это уже не твое дело. Завтра мир вычеркнет тебя из своих списков, а других – понесет дальше, в будущее. И будущее у них намечается такое, что они тебе еще позавидуют.
- Знаешь, Костя, к сожалению, я отлично все понимаю, - ответил вампиру Антон. Пачка сигарет, оставленная Завулоном на столе, как нельзя кстати оказалась под рукой, - сегодня вечером та, кому я мог довериться без оглядки, отправила меня умирать, - с третьего раза Городецкому удалось прикурить, - я знаю, сделать это ей было нелегко. И, возможно, она отказалась бы от своего плана, перекроила его, исключила мое участие, но я оказался слепым идиотом, который не смог понять, что уже давно идет по чужой территории.
«А Гесер мне ничего не велел сказать? Передать?»
Ольга по-хозяйски положила руку на плечо Бориса Игнатьевича. Так мало в этой жизни осталось того, что тебе по настоящему дорого, да, Великая? Прошедшие годы все покрыли серой пылью, все обесцветили. И то, что удалось сохранить, ты уже не отдашь никому.
«Ты сделал правильные выводы, Антон, - голос Ольги зазвучал в голове Городецкого, - но не думаю, что тебе стоит продолжать свою обвинительную речь. Сейчас не время вносить раскол в наши ряды».
«Неужели тебе не страшно? – мысленно спросил ее Антон, - ты же подтолкнула Иных к новой войне».
«Войны между Светом и Тьмой были всегда. Мир пережил их все, переживет и эту. Я разрушила пятисотлетний обман. А это кое-чего стоит, Антон. Возможно, впервые за много лет, Борис будет действовать исходя только из наших интересов, без оглядки на то, как к его решениям отнесется Завулон».
«Давно ты узнала об их договоренности?»
«Я знала о ней всегда».
***
Вместо эпилога.
Иные разошлись. В пустом зале ровно горели светильники, слышался гул чьих-то отдаленных разговоров. Ряды амфитеатра, выполнившее свое назначение, потихоньку сливались с Сумраком.
- Отличная идея, Светлый.
- Благодарю тебя, Темный.
Гесер и Завулон все еще стояли друг напротив друга в центре зала.
- Над условиям Договора мы потрудились славно, - улыбнулся новоиспеченный глава Дневного дозора.
- Но это не значит, что их нельзя обойти.
- Что я слышу? Ты ли это, Гесер?
- С вами Темными поведешься.
- В таком случае придется ужесточать Договор на каждое твое «обойти».
- И мне это говорит непревзойденный мастер безнаказанно нарушать любые правила.
Завулон довольно рассмеялся. Ему явно польстили слова Гесера.
- Артур, я хотел… - улыбаясь, начал Светлый и, неожиданно сбившись, замолчал.
- Что? – удивившись, спросил Завулон. Видеть Гесера смущенным ему еще ни разу не приходилось.
- Мы устроили отличное представление, - сказал Гесер, - Договор подписан. Но я хотел, закрепить наше соглашение на другом, менее официальном уровне.
И в воздухе, поблескивая червонным золотом, появилась подвеска похожая на кособокое многорукое солнце.
- Затейливо,- признал Завулон, - тогда уж прими и ответный подарок.
Темный потянулся в Сумарк, и в его руках появился небольшая черная книга с тисненным серебряным крестом на перелете.
- Дар на столетия, - протянул амулет Гесер.
- Дар на века, - передавая книгу, подтвердил Завулон.
Рассматривая подарок, Светлый не мог не отметить скрытой в нем иронии:
- Откровения Ионна Богослова. Хм, тонко.
- Символ света на груди Великого Темного это тоже, знаешь ли, - не остался в долгу Завулон, - а не отметить ли нам где-нибудь сегодняшнее событие? Договор все-таки не каждый день заключаем.
- Я уже решил, что в этом столетии гениальные идеи приходят только мне, - в предвкушении приятного вечера, позволил себе пошутить Гесер.
- Идем, Светлый, я покажу тебе всю глубину твоего падения, - рассмеялся Завулон.
- Я должен испугаться?
- До дрожи, Светлый, до дрожи.
А в одном из темных углов опустевшего зала на каменном выступе сидела невысокая хрупкая женщина. Ее плечи безвольно поникли. На лице были написаны скорбь и отчаяние. А в золотистых глазах, сменяя непонимание, боль и обиду, разгоралась яростная ненависть.
Вот на вас и проверим - понятно ли где настоящее, а где прошлое
